| 33. Рок-лаборатория (1986 – 1989) В январе 1986 года по указу тогдашнего первого секретаря МГК КПСС тов. Гришина при едином научно-методическом центре была организована столичная рок-лаборатория! Московское подобие питерского рок-клуба объединило почти все существующие на то время команды: «Чёрный обелиск», «Бригаду С», «Ва-банкъ», «Звуки Му», «Коррозию металла», «Тяжёлый день», «Вежливый отказ», «Ботанический сад», «НИИ косметики» и т.д… Кстати, с последним связан случай, ставший историческим. Для эпохального концерта по случаю премьеры «Иллюзорного мира» был выбран подвал Дома Булгакова на Большой Садовой. Прямо во время выступления в подвал ворвались представители правопорядка. В итоге захватывающей трёхчасовой беседы в опорном пункте милиции было озвучено недвусмысленное предложение – вступить в ряды рок-лаборатории, иначе придётся отвечать за подпольные концерты по всей строгости закона. Пообещав подумать и подписав бумагу о нераспространении своих песен, музыканты отправились по домам. А на следующий день, 6 января 1986 г., лидер «НИИ косметики» Мефодий с ужасом обнаружил, что подвал с оставленной накануне крематорской аппаратурой опечатан и увешан новыми замками! Только по весне группе удалось, минуя запрет, выступить с электрическим концертом в составе Севастьянова, Хомякова, Россовского, Пушкарёва и Григоряна на пару с группой «Чёрный кофе». Выступление прошло под вывеской Волгоградского райкома комсомола, где в отделе пропаганды и агитации трудился барабанщик Севастьянов. После ожидания и раздумий музыканты всё-таки согласились на сотрудничество с рок-лабораторией и прошли так называемое методическое прослушивание. Жюри состояло из таких авторитетов, как Александр Градский и Маргарита Пушкина, – значит, можно было рассчитывать на непредвзятое отношение. Градский поначалу охарактеризовал тексты крематорских песен как «однослойную чернуху», но после выступления коллектива на сцене его мнение изменилось. С первых же аккордов мэтр подсел поближе и начал совершать ритмические телодвижения в такт музыке. Благодаря этому «Крематорий» уже через 2 недели участвовали в заключительном концерте Всесоюзного конкурса «Творчество молодых» в ДК АЗЛК. С тех пор Маргариту и группу связывает нерушимая дружба. |
34. «Фестиваль надежд» (1986)
В декабре наконец-то появилась реальная возможность выступить на первом фестивале рок-лаборатории – «Фестиваль надежд». Правда, ради этого пришлось выдержать очередной экзамен на профпригодность – прослушивание в ДК Курчатова. Для этого пришлось пройти так называемую литовку текстов песен, входящих в программу выступления. Любопытно, что комиссия на корню зарубила тексты Брюсова и Пабло Неруды, которых Григорян подсунул для затравки среди своих опусов. Кстати, позже эти стихи («ОНСБ», или «Облегчи нам страдания, Боже») и «Конь» вошли в альбом «Микронезия». Собственным песням повезло больше, чем классикам, они почти никаких изменений не претерпели. Вот только «Себастия» на поверку оказалась Хиросимой, а «Сексуальная кошка» – обычной кисой… Ещё пожертвовали двумя песнями – «Катаклизм» и «Моя соседка». Всё остальное прошло благополучно и на этот раз в конце тоннеля забрезжил свет в виде заключительного концерта в ДК Горбунова. И вот – свершилось! Наведя ужас на обслуживающий персонал «Горбушки», под звон колоколов, пенье ангелов и лёгкий матерок задыхающихся в дыму зрителей, на сцене появился монах в чёрном балахоне и прочитал стихотворение на латинском языке! В роли монаха был задействован студент МГУ, а в последствии – ведущий популярной телепрограммы «Своя игра» Пётр Кулешов! После столь необычного вступления «Крематорий» бабахнул зажигательную программу! Правда, пришлось пойти ещё на одну жертву. Таинственное и гордое имя оскопили до банального «Крем» (пламенный привет Эрику Клэптону и «The Cream»). Удалось отвоевать лишь три точки в конце слова и Гран-при фестиваля! 21 февраля 1987 г. «Крем…» впервые прозвучал по советскому радио после того, как занял 3 место в некоем конкурсе под названием «Рок-обозрение». На тот же период приходится участие в телемосте «Московская Рок-лаборатория» – «Ленинградский Рок-клуб». Правда, на экранах запись появилась лишь в 1989 году. Все эти события кардинальным образом повлияли не только на рейтинг, но и на мировоззрение наших героев. Во всяком случае, комплекс хиппующего Гамлета сменился уверенностью. Вечный вопрос потерял актуальность, впереди была только музыка. «При всей своей говённости рок-лаборатория много сделала для раскрутки коллектива. После лабораторского „Фестиваля надежд“ „Крематорий“ стал в топе (начинается с „т“)». (М.Россовский) Со временем, торпедирующие свои желания рокеры перестали разбираться в тонкостях официальной политики этой организации. Довольно быстро в «рок-блевотории», как её окрестил народ, начались внутренние войны! Порочность была заложена в самой идее – остальное оказалось делом времен. Пришлось каждому коллективу выбирать между возможностью творить в рамках закона и существовавшим некогда братством. Случилось, что и наших героев не пустили на какой-то фестиваль. Это оказалось последней каплей: мотивация отказа была более чем натянутой. «Крем…» исчез, зато вернул себе девичье имя, и «Крематорий» возродился во всём блеске! |
35. Безобразная Эльза (1987)
Одним из популярнейших в тогдашней неформальной Москве мест сборищ был бар «Ладья» (Завсегдатаи прозвали знаменитую пивнуху «Ямой»). Собиралась там весьма разномастная публика. Бывали писатели, художники, уголовники. Один такой авторитет по кличке «Кардинал» даже предлагал крематорцам помощь – купить аппаратуру и стать директором группы! Но вскоре он отправился на зону! Выпив некоторое количество пива, вышеперечисленный народец любил отлакировать это дело портвейном или водочкой – кому как нравилось. Будущая «Эльза», более известная в Столешниковом переулке под погремухой «Стропила», была внучкой советского писателя Гладкова, лауреата Ленинской премии и автора романа «Цемент», и одновременно являлась наглядным пособием вырождения высшей советской номенклатуры! Это и занесло её в «Яму», где она подрабатывала гонцом на процентах – человеком, в своём роде незаменимым и удивительно честным. Сдачу красавица приносила всю до копейки, но однажды пропала надолго и вернулась уже к тому моменту, когда народ запаниковал. Выяснилось, что ближайшие магазины были закрыты, но заказ тем не менее был выполнен: банка медицинского спирта доставлена заказчику! Когда-то в самом конце 70-х, осенним вечером Григорян и его приятели Андрей Наседкин и Евгений «Джон» Давыдов зашли в гости к подруге Джона по имени Олеся. Там же, в небольшой компании выпивал некий Веня Ерофеев, который сидел за столом почему-то в телогрейке, тогда ещё был не знаменит, а роман «Москва-Петушки» для широкой общественности был пока ещё не доступен. Когда понадобилось сбегать за добавкой, компания разделилась на две части, и, несмотря на уже закрытые магазины, двинулась навстречу приключениям. Одна отправилась добывать эликсир в дальний магазин, а другая за той же надобностью – в ближний. Обе группы были абсолютно уверены в победе: или сторож отзовётся, или возьмём магазин штурмом! По словам Давыдова, сторож почему-то не отозвался, так что пришлось осуществлять вторую часть плана. Покойный изобретатель «Слезы комсомолки» и приятель ныне здравствующего композитора, разбив витрину, спёрли несколько бутылок водки и, спрятав их в рукава курток, дворами скрылись с места преступления. И вот, согревая душу криминальным бухлом, собравшиеся ощущали острую нехватку того, что в народе принято именовать закусью. Холодильник был пуст, а хозяйка квартиры крепко спала в ванной! В гостиной стоял аквариум с красивыми крупными рыбами. Повинуясь импульсу, действующие лица этого абсурдного ролика закинули невод, выловили их, зажарили и съели. Пробуждение хозяйки было как минимум непривычным. Женские крики слышали, по всей видимости, родственники этих рыб где-нибудь в Тихом океане! Оказалось, что несчастных привёз из Японии папа Олеси и стоили они бешеных денег! Но плавающие в осиротевшем аквариуме печальные рыбьи головы положения спасти уже не могли… Герои праздника были с позором выдворены вон. Последнее, что они увидели, – импульсивно обнимающую уже необитаемый аквариум растрёпанную женщину с длинными накрашенными ногтями. Так, через несколько лет воспоминания об этой «вальпургиевой ночке» отразились в строчках песни «Безобразная Эльза»: «ну что ты шаришь глазами и, как зверушка, когтями скребёшь по стеклу? Всё, что было, прошло, значит надо добавить ещё, чтобы стало светло, хотя бы на миг!». |
36. Алексей Кондратьев (Кондратий) (1987 – 1988) Барабанщик Севастьянов отошёл в мир беспокойных комсомольских сердец, – на этот раз навсегда. Но жизнь продолжалась, и со временем группа стала обладателем ритм-бокса, созданного гением по кличке Кондратий (Алексей Кондратьев). Со слов Армена, этот ящик по звуку больше напоминал паровоз. В нём что-то звенело, хлюпало, шебуршало, и принять вылетающие оттуда звуки за барабан можно было только при очень богатом воображении. С точки зрения самого Кондратия, это был настоящий музыкальный компьютер, не уступавший японским образцам. Собрал он его в корпусе из-под отечественного калькулятора, который оказался великоват и не имел автономного элемента питания. Однако на качество звука новомодного изобретения это никак не повлияло. Главное, что «паровоз» был в своём роде уникален. На концерты музыканты обычно добирались на метро, и Кондратию приходилось повсюду таскать с собой рюкзачок, – туда как раз влезали необходимые электронные приспособления. Благодаря этому, он сильно смахивал на дачника. Сам Алексей оказался большим и, на редкость, уравновешенным человеком. К тому же, он почти не пил и в последствии стал весьма преуспевающим человеком. Его нынешнее местоположение неизвестно, говорят он живёт где-то в канадских землях и едва ли когда-нибудь вернётся! |
37. Тарификация (1987) Власти устроили тарификацию для неформальных рок-групп. Причём для всех рок-лабовских команд без разбору. Правда, общий экстаз был омрачён слухами о том, что ставку дадут только стоящим на сцене. «Крематорий» к тому времени насчитывал семь человек – четверо музыкантов, администратор, Кондратий и звукооператор. Естественно, на сцену с инструментами вышли все. Бродкин, к примеру, сел за клавиши, которые не звучали ни в одной песне. Кондратий, впервые в жизни оказавшись за барабанами, поставил рядом своё детище и беспорядочными движениями рук пытался сымитировать живую игру. В общем, выступление больше напоминало детский утренник где-нибудь в школе для олигофренов. «На сцену выпускали всех подряд. «Вы из „Крематория“? Вставай рядом!». Можно было записать человек двадцать и всем бы дали ставку». (С. Пушкарёв) Но при одном странном условии: кто-то из участников коллектива уже должен был иметь тарификационное удостоверение. И здесь нашим друзьям пригодился Вадим Саралидзе, скрипач с консерваторским образованием. Тарификация оказалась не единственным случаем, когда звучали «живые» барабаны Кондратия, несуществующие клавиши Бродкина и ряд других никем не опознанных инструментов. Тем не менее, «Крематорий» тарифицировали по три рубля за номер, а это был неплохой результат! Теперь можно было выступать официально и получать зарплату, согласно законодательству СССР! |
38. Вадим Саралидзе (1988, 1993) Скрипач Вадим Саралидзе после окончания консерватории играл в Московском камерном оркестре. С тех пор, как он услышал первую крематорскую запись, Вадим довольно часто помогал ребятам в студиях. Его скрипку можно услышать, например, на «Коме» и «Двойном альбоме». Однако появление на сцене рок-лаборатории в составе «Крема…» стало для него серьёзным шагом. У Вадима к тому времени была семья, он начал ездить с оркестром за границу и не хотел афишировать свои отношения с рок-музыкой. В семье, как водится, не без урода: двоюродный брат Вадима Макс Лихачёв долгое время играл в духовой группе «Ногу свело» и «Квартала». А Вадим через несколько лет совсем забросил музыку. Сейчас его сфера – бизнес и литература! Он автор нескольких книг и ведущий программы на радио. |
